Утро. Декабрь. Новый год на носу. Город вяло просыпался. Пиздец тупая реплика. А, когда спрашивается, он, этот Город, этот сраный черно-белый монстр просыпался бодро? Разве что на 9 мая во времена моего босоногого детства? И в чем была причина такой бодрости? Культ насилия? Или культ победы над насилием и далее уже свое, правильное насилие? Я не знаю, но уверен, что насилие всегда сексуализированно. Например, при желании любой может легко найти в Гугле откуда пошло столь распространённое в России определение статуса опущенного, как "петух". И Россия тут вообще не при делах, просто соотечественникам понравилась эта поза вкупе с контекстом.
Тем не менее Город всегда жил своей жизнью и Городу было откровенно похуй, чего там мутят существа, живущие в нем не одну сотню лет. Город говенный и одинаково унылый, как и все провинциальные города СЗФО РФ.
Итак. Через давно немытое окно в хату малопригодную для жития, нехотя вползали серые предрассветные сумерки. Закрыв глаза Лехан КишкИн курил, затягиваясь глубоко насколько позволяла впалая, чахлая грудь, и чувствуя рвотные позывы при каждой затяжке. Мучаясь в нетерпении, он ожидал рассвета, лениво гадая, каким он будет сегодня. Точно он знал, только одно, каким бы ни был этот рассвет - хмурым, солнечным, морозным, но он, рассвет, неизменно всегда выползет из одного и того же своего мрачного убежища, а именно из-за старого здания ФКУ женской исправительной колонии № … УФСИН России. Лехан тут родился и точно знал, что женская тюрьма, это именно начало света, а не его конец.
С торцевого окна лехиной хрущевки были хорошо видны старинные, оставшиеся, еще от царей Романовых верхушки монолитных башен мрачного острога, опутанного в два ряда колючими спиралями изобретательного француза Бруно. Колония вмещала около шестисот зечек и Леха часто представлял, как все эти женщины в трогательных белых косынках в синий горошек, вместе с ним одновременно, день за днем встречают тяжелый, кумарный рассвет, замороченные своими невеселыми мыслями. Считают дни. Нахуя?! Эти тупые суки верят, что с этой стороны забора есть свобода?! Впрочем Лехан зечек жалел, понимая, что большинству из них там за забором делать просто нехуй.
Несмотря однако на кумары и традиционно вялый член, ему навязчиво хотелось ебаться и он думал, что мог-бы отодрать какую-нибудь из зечек лет до сорока, если-бы это конечно разрешил бдительный конвой. Разрешение самих зечек не требовалось. До службы в стройбате он возил на эту зону горячий хлеб в деревянных поддонах с окованными ржавой жестью углами и каждый раз зечки, разгружая в тихом закутке прод-локалки тяжелые, деревянные лотки с буханками, блудливо улыбаясь подмигивали, предлагая ему себя, оголяли белые, как тесто груди с темными сосками или вообще задирая подолы синих, казенных халатов. Ему всегда было от этого неловко и почему-то немного страшно, хотя густо заросшие глубокие борозды пёзд, возбужденных самок неизменно волновали его и вызывали долгоиграющую эрекцию.
Лехан буквально руки себе сбил, представляя, как он, сопливый пацан накачивает эти безотказные, жадные лохматки взрослых теток, своим жилистым, кривым насосом. А ведь среди них были бывшие директора, бухгалтера и даже учителя, но вместе с тем Лехан был грамотно заинструтирован и четко понимал, что этим шкурам нужен только залет, который дает им некислые ништяки, а собственно самому ебарю, кроме статьи ничего светлого не обещает. Лехан был пацан правильный и считал такой расклад справедливым. Каждый сам за себя.
Рассвет наступил, а значит пришло время облегчить душевные и физические страдания. Такие правила придумал себе он сам. А правила нужны всегда, они позволяют выжить, это он четко усвоил на службе в стройбате состоящем в основном из полностью отмороженного контингента.
Итак, на кухне в холодильнике, с пожелтевшей от времени дверцей и прилепленным магнитом "Архангельск", есть винт и им надо срочно вмазаться. Сосредоточено сопя, Леха зарядил баян двумя квадратами. Воткнул. Сразу пошел контроль. Стаж не слишком большой и рабочие дороги, еще не прячутся от хищно нацелившейся струны. Вкус миндаля на языке. Лехан выдернул шприц и плюхнулся в одних трусах на пол с отрешенным видом прислонившись спиной к холодной стене. «Мне под кожу бы под кожу, мне, запустить дельфинов стаю…» - поплыл в голове вкрадчивый голос Ильи Лагутенко. Кайф.
Пять часов вечера. За окном городские синие сумерки, снег с неба нереально красиво падает в свете мутно желтых фонарей. Нормально поспал, ёпт. Проснулся посвежевшим и с торчащим хуем. Прогресс. Хочется похавать и бабу. Для поднятия настроения добив остатки винта, Лехан оделся и вышел на улицу. Прошел родным, темным переулком и остановился на заснеженном бульваре. Мимо суетливо, не замечая его, куда-то спешили размытые силуэты людей, оставляя на белом искрящемся снегу загадочные цепочки следов.
Заторчавший Лехан залип, отчетливо понимая, что это не просто следы, а какой-то важный и нужный знак для него. Сегодня должно что-то случиться...«Следы — это был человек и нету. Следы — это только то, что осталось, Но все остается с тобою навеки, Но все с тобою навеки уходит, А тебе уже ничего не страшно.» - внезапно забился в его мозгу надрывный голос сибирского панка, презираемого для зомбированного скреповизором стада …
Лехан резко очнулся и глубого вдохнул пропитанный выхлопом машин воздух...Да ну, нахуй Егор, опять эта твоя таежная муть, пробурчал Лехан, и сплюнув, двинулся в Город. По сути он и так жил в Городе, но сколько себя помнил все жители городских окраин всегда говорили что идут в
Порно библиотека 3iks.Me