гостьи и бросил на стол, между бокалами с вином и вазой с фруктами, перстень-печатку из белого золота с маленькой саламандрой на черном агате.
Подпрыгнуть, как ошпаренной, настало время Светы.
— Боже-ж мой, как вы всполошились, Верочка! — проговорил Ароша, располагаясь в кресле, напротив. — Вы оказались правы! Сегодня, Бог в меня верит. Они пришли не за вами, а ко мне...
— Не спешите, Арон Моисеевич! То, что вы сейчас держали в руках, гораздо страшнее всей «Ко» Тимохи Скалкина...
— Вы-таки хотите, чтоб я засмеялся?! Ничего особенного, Верочка, в этом перстне нет, или я не знаю за Одессу!.. Обычная безделушка из драгметалла, для новых русских. Идет в комплекте униформы... С малиновым пиджаком и, как они сами их называют, «казаками» за пятьсот у.е.
— Я бы не стала это утверждать, Арон Моисеевич. Пожалейте Одессу.
— Вы меня удивляете, Верочка! Но, я-таки должен вам сказать...
— Надеюсь, вы не надевали перстень на палец? — резко оборвала его Света.
— Когда ещё была жива моя Циля, Верочка, и у меня-таки были волосы, она заставляла меня спать в обручальном кольце. С тех незабываемых ночей, я не ношу на руках ничего, даже часов, чтобы, вернувшись к жене за утро, не знать времени.
— Ваша Циля, была мудрая женщина, Арон Моисеевич, — улыбнулась Света, — и она-таки привила вам хорошие манеры! Мне нужен молоток...
— Верочка! Вы хотите вбить в моем теремке гвоздь?
— И верните мне «Черного Лебедя»!
Ароша повошкался в кресле, повздыхал, поворчал за Одессу и всё же исполнил обе просьбы своей прелестной и загадочной гостьи, больше похожих на приказ. Первую с некоторым недоумением, вторую, с сожалением.
Ему уж очень не хотелось расставаться с карбонадо, но когда Света на его глазах, с размаху, молотком, сначала отбила у печатки саламандру, потом, им же, разнесла брошь-заколку, столь невозможно-варварским способом отделив от неё «Черного Лебедя», ювелир просто лишился слов...
— Боже-ж мой, Верочка! Что вы делаете? — воскликнул Ароша, пытаясь ей помешать, но, обращенный в его сторону, взор Светы стал таким жестким и колючим, что он предпочел роль стороннего наблюдателя, теперь только внутренне охая и причитая.
Тем временем, Света сбросила халат, оголив перед ошеломленным Арошей попку, орешком, и остальные свои отличия от мужчины, вылила из своего фужера остатки Рислинга, — всё это она делала мгновенно, — краем снятого одеяния взяла со стола саламандру, и бросила ее в бокал, туда же был кинут черный алмаз.
В чём мать родила, подбежав к окну комнаты на солнечной стороне, она откинула шторы и поймала вечерние лучи хрустальным фужером.
Сделав бокалом несколько круговых движений, словно перед дегустацией вина, Света на долю секунды покрылась белыми ворсинками. Хрустальный фужер в то ли руке, то ли лапе ослепительно сверкнул, не давая Ароше толком рассмотреть происходящее.
Когда разноцветные круги, блики и искорки, в глазах Арона Моисеевича, наконец-то, разбежались по уголкам век, и он снова обрел способность видеть, шторы были задвинуты, халат накинут. Света сидела напротив, бокал стоял на столе, а в нём лежал черный алмаз. В карбонадо, как доисторическая мошка в янтаре, просматривалась саламандра.
— Боже-ж мой, Верочка! — пробормотал Ароша. — На вас-таки уже начала действовать черная магия! Я предупреждал, что ваш папа сделал вам плохую услугу, подарив своей столь юной дочери карбонадо. Завтра придет Тимоха, и я не знаю, за что ответить! Что я ему представлю взамен перстня?!
— Арон Моисеевич, вы же сами сказали: такие печатки в базарный день ведро! У вас впереди целая ночь! Или вы не знаете за Одессу? И не создадите копии?
— Похоже, Верочка, за Одессу вы знаете лучше меня!
— Арон, Моисеевич! — Света встала и чмокнула Арошу в щеку. — Я вас обожаю!
— Хорошо, что моя покойная Циля покинула этот мир и, сейчас, не подает нам кофе...
— Ну, всё! Я одеваться и на «Развал»...
— Боже-ж мой, Верочка, у меня скучает целая библиотека! Зачем тратить деньги?
— Мне нужна книга, которой у вас нет, Арон Моисеевич.
— Вы подходили к книжному шкафу, и они вам это сказали?
— Милый Арон Моисеевич, вы так часто вспоминаете свою Цилю, что, я думаю, в вашей библиотеке такой книги нет. Или вы ничего не знаете за Одессу...
Света выпорхнула из комнаты, — в другую, меньше, где, горкой, были сложены покупки из салона Дульсинеи Коротковой. Ароша пожал плечами и отправился за рабочий стол — творить перстень-печатку с саламандрой. Даже при его умении и знании за Одессу, до утра было очень мало времени и ему стоило поспешить.
Через полчаса, над сосредоточенным за работой ювелиром наклонилась девушка в джинсах и в красненькой майке-топе. Обдавая Арошу ароматом духов и переворачивая бейсболку козырьком назад, она чмокнула его в щеку и мурлыкнула:
— У.е. пятьдесят, для бедной Веры, не найдется?
Ювелир вдохнул, но Света настолько была мила, очаровательна, что он не смог ей отказать.
Тяжело расставаясь с Улиссом Грантом, кошелёк снова потерпел утрату, оплакивая которую, Ароша спросил:
— Верочка, вы-таки не сбегаете?
— Что вы, Арон Моисеевич! Я вам заложила «Черного Лебедя», за которым обязательно вернусь. Или вы не знаете за Одессу?
— Не оставляйте меня, Верочка! У меня такое чувство, что мы уже давно знаем друг друга, и вы мне, как дочь. Циля бы была рада, если у нас с ней получилась такая девочка, когда у меня ещё были волосы...
— Не оставлю, Арон Моисеевич. Куплю книгу и вернусь.
— Боже-ж мой! И за какую необходимость та книга,
Порно библиотека 3iks.Me
38104
02.03.2019
|
|