Деревня Услада. Часть 2- Читать онлайн

как было задумано, участвовала и соседка Настасья, муж которой сидел уже третий год за ночную кражу из сельпо. Она была бабёнка в соку, видная, озорная, не упускавшая ни одной возможности для любовных утех. Витьке дед подливал чаще, чтобы окосел и поскорей ушёл отдыхать. А как только остались втроём, Филимон Петрович выждал с полчасика и сказал: утомился, мол, пойду спать в новую хату, а вы угощайтесь без меня, не скромничайте, чтобы закуска зря не пропала. Как говорится, пей из ковша, а мера душа.

И вот Маруся из своего укрытия, задыхаясь от ярости, наблюдала, как при тусклом свете лампы её суженый и Настька начали обниматься, а затем побрели к мостику через реку, к берёзовой роще… Маша вытащила с чердака старые вожжи, соорудила из них петлю, а другой конец закрепила в потолочной балке. Вот тут ей, впервые в жизни, и пришлось узнать всю ярость отца: он и не подумал заснуть и явился перед ней, когда прелюбодеи ушли со двора подальше. Сорвал с Машки юбку, разложил ревущую в три ручья дочь в горнице, на вот этой же самой скамье, и начал учить плёткой, восклицая:

— Вот дура какая! Да хоть сорок Русланов приведи — все скопом тебя не стоят, да моих внуков будущих! Зачем я травам чудесным тебя учил, чтобы в девятнадцать лет возле матери хоронить, ни за хрен собачий? Не бывать этому! Я из тебя, куклы чёртовой, глупость выбью!

Но, как он не усердствовал в росписи её задницы, душевная боль Маши была сильней наказания, она не кричала и даже не стонала от боли, а продолжала рыдать от своей несчастной любви. Убедившись в этом, Филимон бросил плеть и, как умеют лишь русские, тут же сменив гнев на милость, принялся ласково обмывать её иссечённую кожу водицей, а затем смачивать особыми, заживляющими настойками. И как был скор на расправу, так же теперь терпеливо дожидался, гладя всклокоченные Машуткины волосы, пока она нарыдается вдоволь. А потом она спросила, ещё всхлипывая:

— Что ж теперь? Топором его по башке, гада?

— Куда топором!… — Дед склонился и прижался губами к её мокрой щеке. — Это, доченька, всё равно что хряка казнить за то, что хавроний не различает. Нет, милаша моя, чтобы толк получился, завтра ты ему тихонько и спокойненько скажешь: на первый раз прощаю тебя, любезный женишок, за твою измену. Но отныне, коли ещё раз мне изменишь: хоть завтра, а хоть и через двадцать лет, знай, что жить с тобой я не буду, и уж тогда не пытайся ни молить, ни каяться.

— А оно поможет? — Недоверчиво спросила Маруся.

— Ежели в голосе твоём такая же сила будет, с которой в петлю лезть собиралась, поможет: оба будете знать, что сказано раз и навсегда. И жить будете душа в душу, и никогда другой бабы он не захочет. Хозяйство своё, детей заведёте, но ты одно навсегда запомни: сама тоже не должна других мужиков желать, даже мысленно!

— А разве я захочу этого?

— Да, доченька, захочешь со временем. Такие ретивые, как ты, думают, что весь мир в руках держат, а уж себя-то — наверняка. И чем больше эта уверенность, тем сильнее будет и страсть, которая их настигнет. Потому что из одного корня они растут, непреклонность людская и жажда жизни…

Маша задумалась над этим, чувствуя, как высыхают слёзы.

— И вот тогда обещай мне, — продолжал отец, — обо всех твоих желаниях потаённых мне рассказывать. А я уж тебя, голубка, уберегу…

За окошком светало. Было ей тогда 19, а папе — 46 лет.

— А куночка твоя всё такая же жаркая, — очарованно промолвил старик, в очередной раз направляя своего орла в зябкое и туманное Машино ущелье. Они любились теперь вдалеке от обыденности и всех нерешённых забот, под оконную дробь налетевшего вдруг ночного дождя, укрывшись одеялом на старой лежанке, в нежном сиянии маленького светильника, изображавшего Дюймовочку на листьях кувшинки.

— Нет, это ты удивляешь, уж и не думала, что смогу поднять балунчика твоего… — пролепетала Маруся в симфонии лёгкого поскрипывания лежанки и цокота мухи под потолком. — Папка, как хорошо, родненький мой!

— Не хвали меня, а шибче поддай, вот уж разленилась со своим Русланом! Видно, плоховато наяривает тебя.

— Нет, папка… хорошо… но по-своему… — Ответила Мария в жарком прерывистом дыхании. — Любит он лизать у меня… затем, нашёптывая всякую похабщину, войти и остановиться… почти недвижно… Таков предел его счастья… Что, не веришь?…

— Чего ж не верить. Я всегда знал, что будет он особенным человеком, загадочным, но и надёжным… Хотя и без такой широты душевной, чтобы взять тебя, милёночку, и елдуном вспахать от души, как землицу родную!… Ну во-от, теперь хорошо, Маруська, славненько, егоза! Вишь… Едва упрекну малость, так сразу и оживаешь, как царевна из хрустального гроба…

— Как же иначе… — она крепко, словно желая всеми силами удержать при себе и на этом свете, обхватила спину отца обеими руками, растворяясь в сладких приливах радости. — Ты же ведьмак, папа! А я — ведьма!

Порно библиотека 3iks.Me