Медсестра, подкупленная мной (она постоянно находилась в коридоре и никогда не заглядывала в мой кабинет), услужливо распахнула дверь перед клиенткой, и я быстро сделал вид, что заполняю какие-то бумаги, - мне не хотелось торопить события, я любил разглядывать их начиная с ножек, затянутых в чулки и обутых в туфельки на высоком каблучке. Если посетительницей оказывалась дама не особенно приятного возраста и сложения, я обычно напускал на себя ледяное спокойствие, отрывисто повелевал раздеться, быстро осматривал, тщательно скрывая брезгливость, выписывал рецепты и давал рекомендации сухо, как настоящий специалист, отчего дамы, разумеется, таяли и рассказывали обо мне впоследствии своим подругам и дочерям своих подруг - а среди них частенько попадались те, которые вполне соответствовали моим требованиям.На этот раз вид переступивших порог ног в белых туфлях-лодочках на невысоком каблучке меня удовлетворил, я позволил хмурому взгляду специалиста подняться выше, до округлых колен, наполовину прикрытых юбкой - отлично - затем еще выше, до талии, перехваченной узким белым пояском; ряд аккуратно застегнутых пуговок на блузке привел мой взгляд к мягким бугоркам, ложбинку между которыми украшал скромный серебряный кулончик, затем пришла пора последней откровенности - я увидел лицо, нежное, светлое, не изуродованное косметикой, белокурые волосы мягко падали на ее плечи, и вся она была такая восхитительно молочная, свежая, сладкая и юная, что я невольно потянул носом, пытаясь уловить аромат сливок и меда, исходящий от ее гибкого стройного тела. Она робко улыбнулась - белые зубы, розовые ласковые губы.-Здравствуйте, господин доктор.-Добрый день, - хрипло сказал я, откашлялся и повторил: - Добрый день, мадемуазель. Она опустила прелестные глаза, опушенные ресницами цвета темно-золотой пшеницы, и почти прошептала, замирая от робости:-Я на плановый осмотр: господин доктор.-Очень хорошо, - я сглотнул слюну и встал, в очередной раз порадовавшись, что на мне халат, скрадывающий то, что видеть раньше времени моей милой клиентке не пристало. - Прошу вас, проходите туда, - я указал на дверь в смотровую, - разденьтесь и наденьте рубашку, которую найдете на кушетке. Я пока заполню вашу карту. Как вас зовут?-Анна Борье, - отозвалась она из смотровой, я быстро записал это имя и напряг слух, пытаясь уловить шорох снимаемой одежды; мое терпение было вознаграждено легким шелестом спускаемой с бедер юбки и постукиванием об пол снятых туфель. После того, как я запинающимся голосом выспросил у прелестной пастушки Аннет дату ее рождения и жалобы (нет!), а мой член был тщательно задрапирован полами халата, я переступил порог смотровой.Девушка сидела на кушетке в коротком зеленом халатике с завязками на спине, поджав молочно-белые ноги, и опустив голову (держу пари, она покраснела до самых ушей). Я подошел ближе - от нее действительно пахло чем-то очень свежим, сладким, заставляющим вспомнить летние месяцы, проведенные мной в небольшой деревеньке под Ниццей, нежный аромат только что принесенного со двора молока и полевых цветов, стоящих в стеклянном кувшине у кровати. Нетвердой ногой я нажал на педаль - спинка кушетки приподнялась, и пастушка Аннет оказалась в полусидячем положении; густые волосы почти скрывали от меня ее лицо, я видел только губы, их сводящий с ума розовый перламутровый изгиб. -Мадемуазель, пожалуйста, приспустите рубашку, я должен начать осмотр, - почти прошептал я, задыхаясь от невероятного безумного томления, и присел на кушетку, коснувшись напряженным бедром ее сливочно-белого бедра, окутанного еле заметным золотистым пушком - двадцать лет, двадцать нежных пронзительных лет, чистых, как самая первая утренняя роса. Да, доктор Жильбер - поэт:Она, смущаясь, подняла на меня глаза, полные млечной синевы, завела руки за голову (мелькнул очаровательный рыжеватый пушок в мраморной раковине подмышек), расплела непослушными робкими пальцами завязки и позволила рубашке соскользнуть с белоснежных плеч, но тут же стыдливым жестом прикрыла грудь и снова отвернула лицо, закрасневшись.-Мадемуазель, - укоризненно улыбнувшись, проговорил я, пытаясь попутно восстановить ритм дыхания, - не нужно бояться и стесняться, я же врач: я не причиню вам вреда.Врач, да, но - мужчина. Интересно, девственна ли моя прекрасная леди? Это мы выясним позже, но держу пари, что к ней еще никто всерьез не прикасался.Взяв ее нежно, но твердо за кисти рук, я развел их в стороны, и руки бессильно упали по обе стороны ее распростертого на кушетке тела, словно две белые гибкие лианы, а зарево румянца проступило даже на верхней части ее великолепных, круглых, упругих грудей, увенчанных, как пишут романтически настроенные поэты, бутончиками небольших розовых сосков с аккуратными нежными ореолами - видимо, от холода и страха вздыбившихся твердыми бугорками, которые, должно быть, так приятны на ощупь. Мгновение я безмолвно любовался этой прекрасной крепкой белой грудью, мысленно приникая к ней губами и языком, предвкушая радость от прикосновения нежной кожи к моим нетерпеливым ладоням, и медлил, медлил, изнывая от щемящего чувства в паху и сладкого тяжкого нытья под ложечкой. -Не бойтесь, - еще раз прошептал я, она откинула голову и закрыла глаза, залившись румянцем; я отвел упавшие на грудь белокурые локоны и положил ладони по обе стороны нежных полушарий, слегка сдавил их - кулончик спрятался в ложбинке - затем стал ласково прощупывать пальцами, не касаясь сосков, изнемогая от желания, но борясь с ним во имя будущего, еще более восхитительного наслаждения. -Не больно, мадемуазель?-Нет: - прошептала она, не размыкая ресниц.Я начал сжимать ее груди - теплые и душистые - крепче, массировать их, приподнимая снизу вверх, свел их
Порно библиотека 3iks.Me